В Зоне, где одни воюют за идеалы, другие – за деньги, а третьи – просто за право дожить до рассвета, есть те, кто смотрит на кошмар иначе.

Их не поймешь с первого взгляда. На ремне – «Винторез» для защиты от мутантов или случайной встречи с недружелюбным коллегой. Но в руках – не граната, а спектрометр. На плечах - не лабораторный халат а прочная броня. В рюкзаке – не трофеи, а пробирки с образцами, деформированные артефакты и потрепанные журналы с графиками аномальной активности. Они – универсальные солдаты науки. Один и тот же человек сегодня калибрует датчики у края «Трамплина», завтра чинит генератор, а послезавтра с винтовкой в руках отбивается от стаи слепых псов.

Не жди их в барах «100 Рентген» или «Скадовска». Они – призраки в камуфляже цвета голубого неба, растворяющиеся в самых гиблых местах: в ядовитых туманах Болот, в аномальных буреломах Рыжего Леса, в мертвых кварталах, куда даже мародеры не суются. Их лагеря – не крепости, а полевые лаборатории, спрятанные так, что их не найдет ни спутник, ни любопытный сталкер. Скрытность – их первая заповедь.

Их цель — не богатство. Не власть.

Равновесие. Странное, опасное слово для места, где само пространство плюется смертью. Они изучают артефакты не для наживы, а чтобы понять их природу. Замеряют выбросы не для прогноза побега, а чтобы выявить закономерность.

Для них Зона – «самое удивительное явление». Гипнотизирующее. Ужасающее. Непостижимое. И это не восхищение туриста. Это одержимость алхимика, рискующего жизнью ради прикосновения к тайне мироздания.

Но Зона не терпит наблюдателей. Она – не объект изучения. Она – субъект, испытывающий на прочность. Их детекторы лгут под всплесками пси-излучения. Аномалии меняют свойства без предупреждения. Выброс стирает недели кропотливых замеров. Мутанты не различают ученых и мародеров. А их собственные приборы порой фиксируют нечто такое, что сводит с ума или заставляет в ужасе стирать данные. Знание, добытое «Чистым небом», оплачено кровью и безумием. Каждая запись в журнале – возможный некролог.